Восемь лет в трудармии

День памяти жертв политических репрессий – скорбная дата, когда проводятся траурные акции и памятные мероприятия, панихиды в храмах.

Трагедия первой половины ХХ века коснулась очень и очень многих граждан нашей огромной страны, попавших в жернова массовых арестов, выселений, расстрелов.

Андрей Иванович Шнайдер, житель деревни Липов Кут, родился в семье «сибирских» немцев, то есть, приехавших сюда, на целинные земли Омской области с волной первых переселенцев по Столыпинской реформе. И тогда этот населённый пункт стал компактным поселением немцев.

Детство ему досталось трудное, мать он потерял маленьким, а с ослепшим отцом, но имевшим хорошие певческие данные, ходил по деревням, зарабатывая пением на скудную краюху хлеба. В десять лет остался и вовсе круглым сиротой.

Когда организовался колхоз, пареньку нашлось применение в кузнице. Горячая работа пришлась ему по душе, кузнецом он продолжал работать до выхода на пенсию. Молот и наковальня лучше всякого тренажёра сделали его руки настолько сильными, что, как вспоминал его сын Виктор Андреевич, отец пальцами так мог закрутить гайку, и после её и с помощью инструментов с большим трудом удавалось достать.

Перед началом войны у А. Шнайдера уже была большая семья, жена Екатерина Яковлевна и пять детей, мал мала меньше.

Сибиряков немецкой национальности на фронт не призывали, но в 42-ом году его вместе с супругой вызвали в райцентр в военкомат. Мать большого семейства отказалась ехать, оставить ораву детей на старенькую бабушку не решилась. И больше её по каким-то счастливым обстоятельствам не тронули.

А главу семейства на долгих восемь лет отправили на Урал, на рудники и лесоповал в городок Краснотуринск Свердловской области. С ним трудармейцами стали ещё несколько односельчан, в том числе и старший брат Иван.

Для Ивана Ивановича Шнайдера постоянное недоедание, тяжёлый труд от зари до зари в сырой тёмной шахте, холодные ночёвки в продуваемом всеми ветрами бараке, стали роковыми, домой он не вернулся. И не только для него трудармия стала смертельной поездкой в одну сторону: многих тогда сыновей, отцов, братьев и даже сестёр недосчитались родные.

Сегодня их имена, как и А.И. Шнайдера, занесены в Книгу Памяти этого города как репрессированных.

Мать трудилась в колхозе дояркой и телятницей, в голодные годы одна, без мужской поддержки, не смогла сберечь всех детей, трое умерли совсем маленькими. Но она ещё ухитрялась из скудных продуктов собрать мужу передачку и даже однажды вырвалась повидаться с ним.

А весточки от него приходили очень редко, письма передавали через знакомых, чтобы те потом смогли их отправить по почте. Цензура тогда была суровая, за неосторожное слово можно было и арест заработать.

Исхудавший, постаревший, а уезжал он в трудармию полным сил 32-летним молодым мужчиной, без копейки в кармане вернулся в Липов Кут Андрей Иванович лишь в 1950 году. И снова пошёл в кузницу, вспоминая прежние навыки, потихоньку возвращаясь к обычной сельской жизни.

Через два года родилась в семье ещё одна дочь – Фрида, потом сын Виктор. Глава семьи на расспросы детей о жизни в чужих краях отвечал неохотно. Сам же никогда не заводил разговор о тех тяжёлых годах, но и обиду не затаил. Считал – время виновато, трудно тогда было всем, и тем, кто воевал, и кто сил не жалел в тылу.

Одного только никогда не понимал и не принимал: как можно было доносить, неправедно клеветать на односельчан, знакомых, подписывая невинным людям смертельный приговор.

Судьба отмерила Андрею Ивановичу, даже после пережитого, 74 года жизни в кругу близких. И присвоенный ему и его детям статус репрессированного, конечно, не смягчил горечь тех лет, смерть брата.

Надежда Попова